Листок замерзший на стекле, как будто в коме...
В Небытие, в разделе снов, в десятом томе -
Как в Книге Жизней есть абзац о том, кто с нами
Идет по жизни не спеша, за облаками...
Про тех, кто выпил свою боль, по чайной ложке,
И съел божественный паек до самой крошки.
О том, кто был безумно смел, но и беспечен...
Наивно веря, в то, что жизнь земная - Вечность...
Пожалуйста зарегистрируйся для просмотра данной ссылки на страницу.
ИСПОВЕДЬ РОЛЛС-РОЙСА
Александр Вулых
Родился я и изобрёлся
В Манчестер-сити по весне.
Мой папа был Стюартом Роллсом,
А Генри Ройс был мамой мне.
Меня вручную собирали:
Колеса, кузов и кардан,
И слоем дорогой эмали
Мне покрывали мой седан.
На полированной торпеде
Раскинули приборный блок
И статуэткой Сильвер Леди
Украсили мой передок.
За неземной дизайн модели
В своем величии крутом,
И за примочки на панели
Мне дали прозвище «Фантом».
Да и вообще, как говорится,
Я был рожден в семье своей
Для лордов, герцогов и принцев,
Для королев и королей!
Я был красив, как Дух Экстаза,
А то и краше был подчас…
Моим хозяином стал сразу
Его Высочество принц Чарльз.
Я помню, как-то летом жарким,
Пылающим, как Жанна д Арк,
К любовнице Камилле Паркер
Возил я Чарльза в Риджент-парк.
Я помню аромат «Шанели»,
Когда в салоне, как змею,
Валтузил жопой по панели
Принц Чарльз любовницу свою,
А после, как бывало часто,
Храня достоинство в груди,
Я вез обратно принца Чарльза
Домой, к законной леди Ди.
Ах, эти милые забавы!
Скажу по правде, что в душе
Я был растроган ими, право,
Как шалостями малышей.
Клянусь любимым старшим братом,
Который Ленина возил,
Я был тогда аристократом
В полтыщи лошадиных сил!
И моему крутому бренду
Завидовали лорд и сэр…
А вскоре взял меня в аренду
Премьер-министр Тони Блэр.
Он был вполне достойным сэром,
Он в жизни многое видал,
Но в алкогольных дринках меру
Порой не сильно соблюдал.
И как-то, будучи в угаре
От дегустаций разных вин,
Играл он дома на гитаре
Репертуар ансамбля «Queen»,
И, находясь во власти танца,
Он не заметил, как в тиши
Меня украли два албанца:
Мехмет и брат его Хашим.
На мне неделю колесили,
Мне перебили номера…
И оказался я в России,
Когда открыл глаза с утра.
И в миг, когда в меня угрюмо
Влез мой владелец, наконец,
Народный депутат Госдумы…
Я понял: мне пришел пи3дец!
Хотя он слушал Мумий Тролля
С неадекватнейшим лицом,
Он был главой Наркоконтроля,
Непримиримым, бл@дь, борцом!
Он через нос и внутривенно
Во мне борясь с врагом своим,
Уничтожал попеременно
Один наркотик за другим,
А после этого устало
Моей конструкцией руля,
Он гнал меня со спецсигналом
В стрипклуб с названьем «О-ля-ля!»
И там я ждал его, о Боже,
Не как Роллс-Ройс, а как холуй,
Пока на мне один прохожий
Не нацарапал слово «xyй»!
И мой владелец, лоб наморщив,
И замотавши головой,
Сказал знакомой стриптизерше:
- Возьми его! Теперь он твой!
Бери! Бери его, Анфиса!
До основанья самого!
Паскуда! Девочка! Актриса!
Ты заработала его!
- Вот это да! Вот это здрасьте!
Вот это наxyй конь в плаще!
Я щас уписаюсь от счастья!
Сергей Сергеич! Ну ваще-е!
Ой, я на нем поеду в «Дягу»!
А после – в «Оперу» и в «Рай»!...
- Езжай! Катись! Eбись во благо!
Ну, и меня не забывай!...
И стриптизерша с криком «вау!»
Мгновенно прыгнула за руль…
И я помчал её, шалаву,
В ночной расплавленный июль!
Два месяца я слушал визги
Лулу, Анфисы и Мари,
Когда под песни Жанны Фриске
Их драли у меня внутри!
Их похотливейшие рожи
Мой организм вгоняли в страх,
Они царапали мне кожу
Своими шпильками в туфлях!
Обертки из-под шоколадок,
Огромных членов муляжи,
Трусы, коробки от прокладок
Мне сильно отравляли жизнь!
И больше не хватало силы,
Чтоб этот пережить Содом,
Где игры Чарльза и Камиллы
Казались сладким детским сном!
Однажды это прекратилось,
Когда в ночном сиянье фар
Ко мне спустилась Божья милость
С кавказским именем Джохар.
Меня подрезали два джипа,
И строго глядя мне в глаза,
Оттуда вылезли три типа:
Джохар, Умар и Бекмурза.
Джохар достал кинжал военный
И даже не спросив, как звать,
Сказал Анфисе откровенно:
- Короче, вылезай, билять!
И не услышавши отказа,
Умчал в рассветную Москву…
Теперь вот я в горах Кавказа
В селеньи Старый Юрт живу.
Я перекрашен в цвет зеленый,
Мне в крышу ввинчен пулемет,
Во мне сидит объединенный
Чеченский боевой расчет.
Владелец у меня серьёзный,
Я стал ему теперь, как брат.
Я с ним готовлюсь в город Грозный
Поехать скоро на парад.
Нередко при команде «стройся!»
Мне мой хозяин говорит:
- Вот кем ты был? Простым Роллс-Ройсом…
Теперь ты воин и джигит!
И нет тебя на свете краше!
Ты кровью смыл былой позор!
Теперь, мой брат, тебе не страшен
Ни танк, ни бронетранспортер!
И я, не возражая брату,
В полночной горной тишине
Свой охлаждаю радиатор
И засыпаю при луне.
Но только в этом тихом месте,
Где спит фантом моих геройств,
Мне снится старенький Манчестер,
И папа Роллс, и мама Ройс....
= Исповедь Роллс-Ройса = (тот же стих, но уже в исполнении автора - Александра Вулых)
Пожалуйста зарегистрируйся для просмотра данной ссылки на страницу.
= Исповедь Роллс-Ройса = (тот же стих, но уже в исполнении автора - Александра Вулых)
(даю ссылку повторно.. почему-то прдыдущий пост нельзя отредактировать..)
Пожалуйста зарегистрируйся для просмотра данной ссылки на страницу.
Вышел ежик из тумана,
Выпил водки пол стакана,
Вынул ножик, колбасу -
Хорошо в родном лесу!
Тихо песню затянул,
О несбывшемся всплакнул.
Посмотрел в пустой стакан
И опять ушел в туман...
Вышел ёжик из тумана...
Альберт Шайхутдинов
Вышел ёжик из тумана,
Вынул "литр" из кармана,
Три стакана, огурец,
Лечо, булку, холодец,
Сыр, лимон, немного сала,
Лук зеленый, покрывало...
Разложил, налил, нарезал
И на плёс любуясь "врезал"!
На даров природных запах
В тишине, на мягких лапах
Мишка к ёжику крадется
Ну, сейчас здесь пир начнется...
Слово за слово, махнули,
Песню "Волга" затянули
И на звук прекрасных нот
Вышел из лесу енот.
Самогон принес и "шишек",
Взял в подмогу пару мышек,
Белку, выхухоль, волчару.
Зайцы принесли гитару.
Рыбаки увидев это
Закурили сигареты
Ой, ребята, не могу
Жизнь кипит на берегу.
Мужики оставив лодки
Все на берег - выпить водки
Забухали, загудели
Все пропили и проели:
Лодки, спиннинги, моторы,
Все приблуды и приборы...
В общем, пьянка - не к добру!
Так решили поутру.
Разбежались, разошлись,
Разлетелись, расползлись...
Даже ёжик в меру пьян
Вновь отправился в туман...
Будни пролетели мимо
И опять к реке любимой
Как обычно, утром рано,
Вышел ёжик из тумана...
так у нас в Нотвонунге было 
Одноклассники. ру Дюбеля. Мат
Дон Боррзини
Дюбель, "Одноклассники. ру"
(Не место красит человека,
а человек место)
На «Одноклассники» я влез тут по приколу…
Подумал по душевной простоте:
Сейчас найду и дворик наш и школу…
Да только всё не то и все не те.
Ну, это Дунька… Дунька была дура,
Деревня, в огороде бузина.
А фотки – йопт! – на фоне Сингапура!
Xyясебе, какая крутизна!
Туда же Манька: Бирмы-Таиланды…
Не лыком шиты! Не в своей стране!
«Я с Гуру – удалял мне членом гланды»
«Я на слоне» «А это – слон на мне»
Да xyле Таиланд мне, xyле Бирма!
Вот Вася – был порядочным срулем…
Автомобиль богатый, Офис. Фирма.
Начальственная ряха за рулем.
Кретин топографический, Федота.
Чего-то жрет. «Парижский ресторан»!
А синий фон на том же самом фото
Не что иное, как «Индийский океан»
«Я забывайт, а как это поруськи?
Мой рот соскучился от вас немного врет!»
На фоне небоскребов – фэйс Маруськи
И рот – все тот же. Лишь чуть больше рот.
«Да ты и в школе языком владела плохо!», -
Припомнил я… залупу почесал…
А вот Жиртрест наш. Чтоб не слыть за лоха
«На фоне Свинкса» - фотку подписал.
И что ни фотография, то фетиш,
Зажиточности знак, прекрасный вид…
Пророка в «Одноклассниках» не встретишь,
В родном отечестве не сыщешь пирамид…
На ламе тот, а этот – на верблюде
(И разбери, кто более урод)
Ведь это ж все больные, cyка, люди!
И эти люди, в целом – твой народ…
И вдруг, средь этой ярмарки тщеславья
Одно лицо. Простецкий антураж.
Семья как будто. Баба. (С виду – Клава)
Детишек мал мала. Сарай. Гараж.
И видно – мужику на пальмы поxyй –
На море Мертвое и этот пошлый век…
«Привет, Косой!» «Шалом алейкум, Леха!»…
Единственный ногмальный человек.
Ах, где бы мне выпить?..
Машин
(читать залпом)
Ах, где бы мне выпить, где выпить, где выпить-то, где? Ах, праздники скоро, а я всё не пьяный, всё негде, всё не с кем и в долг не дают. Ну, и ладно. Какое здоровье? Чего уж смеяться? Зачем оно надо? Где выпить бы, где, а? Вот были бы мысли, умел бы я думать, я думал бы много на разные мысли об этом бы думал… ну, где бы я думать-то мог, если выпить-то негде!!!! Чу, слышу «дынь-дынь» колокольчики где-то звенят! О-о! Она! Дорогая! Она! Чует сердце! А сердце – вещун-вещунидзе-вещунькин! На слюни сейчас изойду! Ну, скорее! Чего же ты медлишь?! Я здесь, Инезилья, с гитарой и шпагой, с огромною шпагой, с малюсенькой шпагой, со шпажкой гранёной в руках! Я твой дембель, фельдфебель я твой, тьфу, вот привязалось! Твой рыцарь, майн гретхен! Дер хабе цвай-драй! Иди же! Иди же скорей в мою глотку сухую! Да так, чтоб продрало! Чтоб было не стыдно ! Чтоб «у-у, как нажрался» шипели бы в спину соседи-собаки такие! О, дай мне нажраться и свинтусом быть и не помнить, не помнить, не помнить старух вездесущих, ментов окаянных и этот бомжатник огромный, холодный, где выпить-то не с кем. Да, где же тут выпьешь?!
Следят отовсюду, доносят, глаза вон какие, глазищи к спине прилепились и смотрят и смотрят, чего-то там шепчут губами своими. Аж, вздрогнул: вот ужас какой! Эти мокрые губы! Опять со спины да на шею! Не надо! Щекотно! Уймитесь! Уймитесь! Ужо вам! Ужо вам сказал! Повторяться не буду! Вот выпью – натерпитесь. Я вам сказал: обещаю! Натерпитесь. Криком реветь вас заставлю. Попрыгать заставлю. Вот то-то же. Уф, присмирели…
Так, где же мне выпить-то нынче? Хоть кто бы попался сказать! Попался бы под руку мне этот самый, который, ух, я бы ему! Чтоб я да не выпил бы с ним! Не подрался бы я бы?! Да, я бы подрался – да, не с кем мне выпить сегодня. Вот и пусть он страдает теперь, что я с ним не дерусь. Не ради меня, хоть его пожалейте, имейте же совесть и стыд! Ему вы конечно нальёте. Ну, да. Он вам ближе. Он вот что, а я? А я почему не такой? Нет, ты только подумай! Каков, а! Шельмец! Он-то выпьет сегодня! Он уже её выпил! Всю кровь мою выпил! Всю душу он мне измотал! Кровопивец! Да, мне б до него дотянуться! Уж я б его сразу! Уж я бы на нем отыгрался! Кто он – а кто я! Ишь, чего, на кого замахнулся! Как смел он чего-то там выпить меня недождавшись?..
Но где мне его отыскать? Он ведь не явится сам, не подскажет. Такой он всегда. Он не я - душа нараспашку: всех выпить зову, идиот. Я трублю об этом на каждом углу, в любой подворотне меня уважают, когда я делаю это. А тут? Никто ничего… Разве ж можно вот так? Друзей бы каких, матерей, дочерей бы хороших, чтоб сразу с утра подносили сто грамм. Для начала. Имел бы я отпрысков кучу. Они б стеклотару сдавали. И был бы я кум королю! Тогда б я уж выпил, конечно.
Но некому в руку подать! Ушли. Испарились. Исчезли. А, может, и не было их. Откуда мне знать? И зачем? И кто они мне после этого, кто? Их нет никого, когда я так хочу выпить... О! Скоро же праздник! Ах, вот почему я так выпить хочу! Это праздник. И это святое. И как тут не выпить? Никак! Он ведь скоро наступит, наступит, уже наступает на горло. Сухое совсем это горло. Позор-то какой! Провалиться сквозь землю – и то будет мало за это! Какой я горячий внутри! Это адское пламя меня пожирает. Горю я, горю, я сгораю у всех на виду. Помогите! Спасите! И боль, и позор, и сквозь землю, и хоть бы налили! Хоть кто! Хоть урод и убийца! Хоть изверг, хоть наш участковый! Плевать.
Так, где же мне выпить сегодня? Последний разочек. Последний. Я почки отдам. И желудок. И сердце в придачу. На кой оно мне – это сердце, если нечего выпить?! Берите-берите. Хватайте.
Да, что я мозги-то всем парю? Я пить-то уже не могу. Ничего не могу. Я лежу и мечтаю на койке. Лежу в коридоре. В палате мне не было места.
И нету мне выпить нигде. И не будет. Аминь.
Пожалуйста зарегистрируйся для просмотра данной ссылки на страницу.
Женская суетность
Владимир Морин
Женщины ревниво смотрят друг на дружку.
Туфли там, прическа, цвет ногтей и лак.
Примеряют сходу, разом всё навскидку.
Как на ней смотреться будет, подойдёт ей как?
Вечная проблема - выбор туалета.
Выглядеть красиво, что бы на года.
Нравиться мужчине, чтоб любил при этом,
Восхищённым взглядом он горел всегда.
Эта неуёмность, эти беспокойства,
Вечное желание сходу обаять,
Вызовут улыбку, мнимые расстройства,
Трудно женскую врождённость мужику понять.
Но, как королева выйдет при наряде,
Мужики шалеют, округлив глаза -
Вмиг сошли ухмылки, все спешат к наяде,
Лишь бы взглядом одарила царственным она.
Вот вам неуёмность, вот вам беспокойства,
На поверку вышло экстра, суперкласс!
В красоте, в стремлении, в поисках, сомнениях,
Женщины прекрасны!
Все мы любим вас!
Вашингтон. День народного единства
Игорь Огнин
Центр Вашингтона. Сквозь стекло сочится солнечный ручей, иссякнет скоро... Машин немного, близко Рождество. Я Капитолий зрю, вернее шпиль его и стеллу; в кафе гарсона ожидая, тот все тянет…
На каменной стене знакомый знак – автомобильный номер, код 77 на нем изображен. А я не пью. Совсем. И что он делает здесь, в центре, этот номер? Здесь в центре мира, на пупе, забавы ради?
Забудем про него. Вот и меню.
Бумага модная – переработка тары, коричневый не затирает текст. Текст незатейлив, но…сомнения берут, в себе ли? Что это: сон ли, явь ли, но такая, что сон был бы реальнее ее.
На верхней половине полосы большими буквами на русском я читаю:
«Здесь Вы отметить можете с друзьями и Новый Год, и Рождество, и День Защитника Отечества, и День народного единства!»
Я оглянулся. У скрытой камеры обычно техник крутится «без дела»… -
Никого...
Спасительная мысль почти все объясняет: хозяин этого кафе, конечно, русский, эмигрант, и ностальгирует вот ТАК!
Нет, мне три дня, как рекомендовали это место. Его хозяин – знакомый моего знакомого, и нет там русского внутри. Да и при чем тут День народного единства?!
Аа! Быть может он «под крышей», под прикрытием, а я его сейчас и выдам глупым видом в ступоре своем!...
Натяжно улыбнувшись, заказал я… чаю. «Black Tea». That is all.
Афрогарсон взглянул недобро (на чай от чая – это сколько?)
От этого очнулся я.
Москва, кафе на Пятницкой, от входа мне виден шпиль Кремлевской башни лишь...
Меню на модной упаковочной бумаге. На первой полосе читаю я на русском буквы…
Одна, вторая, третья, сон или не сон? Что за продвинутость такая…
Текст: «Хотите Вы отметить в нашем баре Благодаренья День иль Рождество, иль Новый Год, иль День Святого Валентина – заранее бронируйте столы…»
Да я в Москве, в центральной ее части!
А что?
И я вот думаю: «А ЧТО?!»
Пожалуйста зарегистрируйся для просмотра данной ссылки на страницу.
Карманный монстр (Японамать)
зиндан
Я думал с утра показацца врачу –
Япония стукает в серце.
Звонок. – Белка, ты?!! – Покемон Пикачу.
Дозвольте зайти, обогрецца.
- Сакэ или вотка? Ты прямо скажы!
- Какое сакэ… Чисто вотка.
Креведки и фугу… Пакет подержы.
Пожарим, коль есть сковородка.
- Откуда ты здесь, желтопузая мразь?
На этой канкретной, бл@, кухне?
- Ты знаешь – на родине трAблы у нас.
Давай по палтосику бУхнем.
- Не бУхнем – бухнЁм, - я поправил его,
- Не бУхают здесь, а бухАют.
Смешной, тока грусный. А так – ничево,
Рамсы нипадецки рюхает.
Заходим на кухню, садимса за стол –
Ну, он-то на стол залезает.
Смотрю и не верю, пиздeцкий прикол –
Мечом колбасу нарезает.
Ну белко и белко, не первый же раз,
Такой пучеглазый, забавный.
Но капают слёзы из беличьих глаз
…Я вотку разлил на стаканы.
- За Родину выпьем, - сказал Пикачу. –
Пожалуй, не чокаясь, браза.
- Ну наxуй, остынь. – потрепал по плечу.
- Не строй из себя камикадзе.
Япония много видала утрат.
Об этом в России – нинада.
Смоленск, Хиросима, Афган, Сталинград,
И страшное слово – «блокада».
Мы тоже терпели и жрали гавно,
Нас тоже ибало цунами,
И в чём-то мы – люди, мы в чём-то – одно,
И разницы нет между нами.
- Да, русские злобны лишь к тем, кто сильней,
И кто выебyецца тупо.
А так-то нет в мире вас хлебосольнЕй,
К друзьям вы доверчиво-глупы.
Паходу, палехче ему на душе,
Хоть Родину гнёт десять баллов.
И значит – победа в кармане уже,
И нехyй страдать – заeбало.
Потом мы пошли по российским полям,
Не видя вапще перекрёстков.
Рыдал Пикачу, пел, как Фет и Хайям,
Целуя родные берёзки.
18/03/11
Пожалуйста зарегистрируйся для просмотра данной ссылки на страницу.
МЫ ВСЕ КОГДА-НИБУДЬ УМРЁМ
Долгопа_родина_дерижаблей
Мы все когда-нибудь умрём,
И может быть, по нам поплачут,
Холодным, мутным ноябрём,
Под дождь со снегом… Как иначе?
Нас под Шопена понесут,
Как износившуюся мебель.
Обыденно свершится Суд.
И ангел, строгий, как фельдфебель,
Со списком на семи листах
Желаний и порывов тайных
Нас взвесит на своих весах
И, поразмыслив, скажет: «Майна!»
Всё на продажу
Иосиф Шульгин
Мы суетимся и спешим,
Чтобы соперников отшить.
Мы пребываем, торгаши,
Всё время в раже –
Скорее, как бы не отстать,
Побольше хапнуть и продать,
Повсюду конкурентов рать –
Все на продажу!
Всё на продажу: ум и честь,
Бахвальство, кляузы и лесть
И сногсшибательная весть,
Поклеп и даже
Своей невинности показ,
Из силикона грудь и таз,
Печенку, почку или глаз –
Всё на продажу!
Бабуся с огорода плод,
Судья – возмездье продаёт,
А вот с рабочими завод –
Бабло отмажем!
Диплом, больничный или блат,
Мужской латексный агрегат,
Вот ксива, пропуск и мандат –
Всё на продажу!
Торгуют помощью врачи,
Скабрезной шуткой хохмачи,
А меценатством богачи,
Свободой – стражи.
Под дачи - заповедный лес,
Усадьбу с слугами и без,
Москву старинную вразвес –
Всё на продажу!
Торгуем мы чужой бедой,
Своею совестью, душой,
Секретом фирмы и страной –
Не так уж важно!
Открыто, тихо иль тайком,
Скорей, пока не грянул гром,
Не так уж важно, что потом –
Всё на продажу!
УРАГАН ИЗАБЕЛЬ
Барыбино
Над городом – приметы урагана,
Пасет барашков дикий океан,
Дома щитами окна закрывают,
И кошки рядом с крысами бегут.
И город ждет – раскрыт и беззащитен,
А пена, сорванная ветром с океана,
Влажнит сухие улицы, и лица
Прохожих странное имеют выраженье –
Как будто кто-нибудь сейчас умрет.
Вот ветер злится, что никак не может
Он оторвать от верха церкви крест;
Но вот оторван крест и крест летит,
И старого священника он новый
Автомобиль стоящий пробивает,
О ужас – со священником внутри.
Вода влечет фанеру, камни, доски
И заливает трассы акведуков,
Собак и кошек трупы выявляет
Под дерном городского лесопарка.
Вот полицейского вода залила домик,
И в старом неухоженном подвале
Разрыла труп его жены Жаннетты,
Которую убил он для страховки,
Убивши ж, труп в подвале закопал.
Студент грустит – намедни он напился,
И по испанскому схватил он двойку,
И видит – с берега уносит океан
Его профессора. Профессор тонет,
Кричит “Спасите! Помогите!”. Поздно ...
Идет на дно он, а студент веселый
Профессорскую сумку подбирает,
Вытаскивает классный он журнал –
Чуть-чуть подмокший, но официальный,
В журнале том находит свое имя
Исправивши там двойку на пятерку,
Он в сумку бережно назад журнал кладет.
Вот дуб стоит у дома на отшибе, –
Его уж больше десяти годов
Терзает парочка соседских мерзких деток –
То гвоздь вобьют, то ветку обломают.
Сейчас им по шестнадцать лет уже.
Влюбленные друг в друга до безумья,
На дуб скрипящий смотрят романтично, –
И под порывом ветра старый дуб
Вниз падает и череп пробивает
Двум недругам своим, стоящим рядом.
А вот между забором и дорогой
Колотит буря почтальона сумку,
И ветер, подхватив одно письмо,
Его доносит в точь по адресату.
Письмо жена с порога поднимает,
Вскрывает тотчас же, узнавши руку мужа,
Читает дважды – с третьего же раза
Доходит до нее, что муж завел
Любовницу уже почти с полгода
И письмецо любовнице писал.
Вернувшись в дом, жена берет спокойно
Немецкий нож, что муж на день рожденья
Ей для разделки мяса подарил,
И сзади мужу точно между ребер
По рукоять подарочек засел.
На каланче начальник всех пожарных
Рыдает в голос, петлю быстро вяжет.
Он знает – после бури с ураганом
Пожаров десять лет не будет точно.
Зачем – не знает сам – перекрестился
И рухнул в петлю. Но мокра веревка
И обрывается. Пожарный же с размаха
Вниз падая, мгновенно убивает
Прохожего, что снизу проходил.
Спасен пожарный, мертв лежит прохожий,
Который, между прочим, прошлым летом
Поджог строенье местного театра
И двести душ безжалостно спалил.
Вот хулиган идет по тротуару,
Грустит и злится – денег ни копейки,
И видит вдруг, как рушится стена
У небольшого городского банка.
Зашел – и млеет: пачки, пачки, пачки
Лежат, разложены по полкам и шкафам.
В спортивную большую свою сумку
Кладет он, ухмыляясь, два мильона
(А взял бы больше, просто не поднять),
И через мост идет за новой сумкой.
Посереди моста остановившись
Он поджигает новую банкноту
И, сигарету стильно прикурив,
Бросает ту банкноту он на землю.
Бьет дождь её, бумага намокает,
И на нее по ходу хулиган
Ногой случайно наступает сверху
И, поскользнувшись, вниз с моста летит.
Той сумкою мгновенно увлеченный
Скрывается он в бездне навсегда.
Но всё, придя, когда-нибудь проходит:
Вода, шипя, уходит в океан,
По улице почти затихший ветер
Влечет ко мне вчерашнюю газету
И прямо в руки мягко подает.
Подняв листок, я тут же понимаю,
Что этого конец стихотворенья
Там для меня уже написан. Вот он:
“Вот наш прогноз со вторника на среду:
Нежарко. Солнечно. Безветренно и тихо.
Давление и влажность в полной норме
И ураган проходит стороной”.
И милые советы в гороскопе:
“Сегодня вам в подвале бы убраться.
Сегодня писем лучше не писать
Сегодня-завтра не купайтесь лучше,
Под деревом высоким вы не стойте,
(А равно под пожарной каланчою),
Повремените с переменой банка,
Не стоит вам ходить во храм во божий.
Спокойной ночи и приятных снов!”
