Рожденный в СССР... Опрос!

Добавила опрос.
7.07.10 - проголосовало 193 человека

И всё таки как приятно, что почти у всех было счастливое детство, пусть даже и не всегда безоблачное!

прочитал на одном из форумов в креативах. Понравилось очень. Почитайте, может вспомните что нибудь

Рожденный в СССР

Двор моего детства был сосредоточием всего, всех забав и игр, всех правил и понятий, мерилом отношений и грибницей дружб, как потом выяснилось на всю жизнь… Двор жил, как большой единый организм. Зимой впадал в спячку, за исключением малышни, что день-деньской крутилась возле большой горки, которую строили всем миром и заливали. С первых весенних, теплых дней он просыпался для активной жизни, что затихала только к поздней осени. Двор был Вселенной. И деревней с патриархальным, узаконенным укладом, не смотря на то, что центр города и жил здесь пролетариат, как и весь город возник когда-то вокруг завода екатерининских времен. Все всё друг про друга знали, вплоть до сокровенных мелочей. По сути, та же коммуналка в расширенном формате. Шила в мешке не утаишь. Ни радости, ни горя тоже. Помню несколько шумных свадеб, что справлялись прямо во дворе, куда со всей округи сносились стулья и столы. Помню громкие скандалы с выносом на публику. Все было обыденно и просто, как в фильме «Брак по-итальянски». Валять ваньку и ломать комедию, не было нужды…

Во дворе царила строгая иерархия возрастов и ценностей. Приподьездные скамейки оккупировали бабки. Мужики сидели за двумя большими деревянными столами, мусоля карты, звучно шмякая костяшки домино или мудря над шахматами. Молодежь группировалась по интересам, и каждая из групп имела свой угол для занятий. Но все ж, все вместе, все на виду. Был также «задний двор», весь в зарослях акаций и густой травы. Подьезды в домах были сквозные, и туда вел «черный ход». Для пацанят, вроде меня и Игоря, это была полузапретная, влекущая страна, изнанка. Там взрослым дозволялось выпивать и вставлять в речь крепкое словцо, обсуждая насущные вопросы. Во дворе было нельзя.
Любой из взрослых, видя лажу, мог сделать замечание любому младше возрастом, и никто б не поднял бучу: «Как ты посмел моему, моей чего-то там указывать!» Наоборот, еще б поблагодарили, что вовремя одернул. Картинка из молокососов, пьющих пиво в песочнице или на качелях, как сегодня, была уму непостижима. Даже Куря, главный боец двора и атаман всех пацанов, которому в ту пору было восемнадцать стеснялся во дворе курить, хотя ему по рангу было можно. Что уж говорить тут про бухло. Сам бы Куря накостылял любому шкету за одну попытку попробовать запретные плоды…

Но дедовщины во дворе отродясь не было. Пацаны постарше, скорее, опекали нас, как подрастающую смену, как будущих бойцов. Весь город был поделен на районы, между которыми регулярно происходили драки. Откуда пошла сия традиция, никто не помнил. Вероятно, еще с незапамятных времен, с кулачных боев стенка на стенку, если еще не раньше. Дед мне рассказывал, что по молодости, когда он жил на Колтоме, и сам ходил «гонять» Малиновую гору. Мы воспринимали это как должное, как сам собою разумеющийся факт. Существовал свод правил. Честняком было биться на кулаках. Районы, использующие кастеты, колья или цепи считались беспредельщиками. Ножи и вовсе криминал. Наш, Карлутка, был старинный, уважаемый район. А вот соседняя Зенитка - «без понятий».
Помню жаркий летний день, я босиком и в шортах копошусь в песочнице. Вдруг откуда-то волна, словно незримый ком тревоги. Во двор врывается пацан с соседнего: «Зениткаааа!!!» Взрослые еще на работе, лишь Куря с парою друзей играют «в стеночку». Он кричит: «Сбор!», и врассыпную по домам. Ко мне уже летит испуганная бабушка, и, схватив в охапку, опрометью несет в подьезд. Двор мгновенно опустел. А из соседнего уже вываливается человек двадцать жлобов с колами и велосипедными цепями. Остальное я наблюдаю из окна. Вихрем прокатившись по двору и, запинав пару пацанов, не вовремя вышедших на улицу, толпа уносится крушить дальние дворы. Через несколько минут в наш двор стекаются бойцы, все, что оказались дома в этот час. С ними несколько взрослых мужиков. Помню дядю Васю из соседнего подьезда, что в домашних трениках и тапочках выскочил с каким-то дрыном наперевес. Жена ему орала из окна: «А ты-то, старый черт, куда?! Чо, молодые без тебя не разберутся?!..» Вечером весь двор гудит. Мужики на взводе. Общий вердикт таков – опять эти козлы без обьявления и вызова прогнали, не получив отпор. На следующий день сорок человек карлутских проводят ответную зачистку на Зенитке. Теперь квиты. Двор опять живет спокойной жизнью…

Не припоминаю бессмысленного толченья во дворе. Дел было всегда по горло. Помимо футболяна, «напильничков», лапты и - разновидность городков - «царя», мы разбивались на отряды, чтоб поиграть в войнушку. Жаркий спор лишь вызывала дележка на «своих» и «немцев». Быть «немцами», само собою, было западло. Решал все жребий. Вооруженные ружьями из палок и игрушечными пистолетами, мы начинали затяжную операцию по выслеживанию друг друга. Кто первым незамеченным накрыл другого, тот и победил. Тактика и стратегия требовала рейдов в соседние дворы и примыкавший парк, хоть это нам не то, что запрещалось, но, скажем, не приветствовалось. Про парк надо сказать отдельно. Нам просто повезло с таким соседством. Это была Вселенная в квадрате. Огромный с точки зренья мелюзги, весь из хитросплетения кустов, тропинок, тайных тропочек и лазов, заросший елями, березами и яблонями с монументом безымянному солдату и фонтаном посередине, в котором мы купались в особо жаркие деньки или пускали самоделки-корабли, он был площадкой любых игр, которые только могло нам подсказать воображение. Помимо прочего яблони плодоносили и каждый август начиналась операция по отслеживанию тыблок, что уже не вызывают оскомину и судорогу от кислоты. Сьедобные плоды тут же становились страшной тайной от соседских конкурентов, яблоню «пасли». До драк не доходило, но «право собственности» отстаивалось жестко. Так или иначе, яблоки вызревать не успевали, хоть никакого недостатка в витаминах не было. Просто игра и узы братства, плюс охотничий азарт. Особым мраком тайны, в прямом и переносном смысле, были покрыты набеги на подвалы, где были общие кладовки. Стоило добыть ключ или найти лазейку в зарешеченном окне, как мы тут же становились флибустьерами, берущими дощатые, щелястые кладовки на абордаж. Жильцы складировали там всякий нужный и ненужный хлам. Верхом пиратского везенья была трехлитровка с компотом или вареньем. Это был пир горой вплоть до поноса. Сказать, чтоб взрослые не ведали об очередном набеге и его предполагаемых участниках, нельзя. Но как бы закрывали на то глаза, списывая на неизбежный возрастной период. Красть-то, по большому счету, там было нечего… Гораздо круче могло влететь за несанкционированное проникновенье на чердак, откуда «слуховые окна» вели на крышу. Вот тут держись! Только пару раз мы с Игоряшей в компании взрослых парней лежал на покатой, теплой крыше, слушая рассказы и млея от страха и восторга…
На пограничной территории между нашим и соседними дворами находился овощной. И, начиная с августа на салабонов, то есть нас, возлагалась огромная ответственность – отслеживать прибытие грузовиков с арбузами. Едва завидев, надо было подорваться и оповестить старших пацанов, покуда не набежали конкуренты. Пять-шесть ребят помогали двум пьяным грузчикам кидать арбузы, за что нам позволялось откатить, сколько унесем. С трудом, короткими рывками, дотаранив бесценный груз до заднего двора, мы усаживались в круг, и начинался жор. «Разведке» полагалась доля наравне. Главное было не лопнуть и не обоссаться раньше, чем дойдешь до дома…
Там же на заднем дворе, как правило, по вечерам происходили спарринги, этакая вольная импровизация на тему греко-римской борьбы. Старшие следили за соблюденьем «правил», весовых категорий и пресекали потасовки особливо разгорячившихся борцов. Во время одной схватки я до кости распорол руку о донышко бутылки с острым краем, притаившимся в густой траве. Крови было море. Я даже не орал от шока. Реакция домашних была предельно простой. Попало старшим, что не проверили площадку. На сами спарринги никто не посягнул. А я потом гордился боевым раненьем и настоящею повязкой. Шрам остался на всю жизнь…

У нас с Игорем были компаньоны для дворовых игр, два брата близнеца Котовы, что жили на последнем третьем этаже. Они были на год старше и учились в первом классе. Мы их путали. Рейды по подвалам и прочие затеи, за гранью нам дозволенного – это была их инициатива, мы лишь соучастники. Шкоды они были первостатейные. Пятым в нашем коллективе был Филя, он был младше всех и вечно отставал, шмыгая вечно сопливым носом и вечно ноя: «Поождите… Поождите меня… А то рашкажу всем, куда вы беж меня пошли…» Мы вечно сомневались, поколотить его или взять с собой. Чаще, как репей он шел с нами. Только Игорь ставил ему условие: «Идем, только, чтоб я твою зеленою соплю не видел!» Он ее шумно втягивал обратно, но через минуту, она снова висела у него под носом. Помню, Котовы в тайне от Фили позвали нас на чердак. Раскопав керамзит, они достали пачку «Примы», что выкрали у своего старшего брата. Они были поздние дети, и брату было уже двадцать. Предлагалось раскуриться. Ого! Это был весомый криминал, и ладошки у нас стали от волненья потными. Переглянувшись с Игорем, мы благоразумно отказались. Вдоволь поиздевавшись над нами, они демонстративно стали курить взатяг, кашляя с натуги, типа, зыко, как пошла. Потом оба долго блевали, а мы довольно ухмылялись, окончательно уверившись в нашей правоте.
Старший Кот был известный хулиган уже не дворового, а районного масштаба. Выглядел он в точь-точь, как волк из «Ну, погоди!» Те же клеши, красная нейлоновая рубаха навыпуск с закатанными рукавами. На запястьях кожаные напульсники, жеванная кепочка на самые глаза и расслабленно-шаркающая походочка «не ждали?..» На цветастой тесемке у него всегда болталась за спиной пошарпанная гитарка-четвертушка с переводными гэдээровскими красавицами. Почему-то помню один вечер, на улице льет дождь, все уже разбежались по домам, а мы с Игорем и Котовыми зависли с их старшим братом на крыльце подьезда. Кот перебирает струны под шум дождя и напевает что-то приблатненное, не вынимаю приму, прилипшую в углу рта. Поет нам, за неимением другой публики, время от времени, улыбаясь и спрашивая: «Ну, что еще вам, салажата, изобразить?...» Мы лишь заворожено внимаем. Фотография его постоянно украшала «Доску позора» перед местным отделением милиции за приводы на пятнадцать суток. Мы им гордились…

Помню, как я первый раз увидел Смерть. Прибежал запыхавшийся Игорь: «Пойдем… Пойдем…», ничего не обьясняя. На дороге грузовик сбил бабку с нашего двора. Не просто сбил, а размазал по асфальту. Народ уже сбежался, но ни скорой, ни милиции еще не было. Помню, я смотрел остолбеневший и никак не мог понять, как эти куски мяса еще вчера могли быть бабушкой, которую я видел каждый день. Потом то, что от нее осталось, накрыли какими-то картонками, а подоспевшая моя бабушка закрыла мне глаза ладонью и увела.
В другой раз бабушка взяла меня проститься со своей знакомой из соседнего двора, потому что не с кем было оставить дома. Сразу за нашим парком, за большим глухим забором находился морг. Даже в самых отчаянных играх мы никогда не пытались туда проникнуть. Это было негласное табу, замешанное на страхе с холодком вдоль позвоночника и неизвестностью. Пока я ждал ее, сидя на крыльце, мимо меня пронесли покойника. Он был ярко синий и блестящий, как пасхальное яйцо. Бабушка сказала, что он чем-то отравился. Он мне долго снился…

Впрочем, я об этом мало думал. Жизнь затмевала все. Одни из самых счастливых событий были семейные походы для купания в пруду. Пруд наш дал бы фору иному водоему гордо именуемому озером. Начинался он в черте города и уходил на четырнадцать километров вглубь окрестных лесов. Город огибал его подковой. Случалось это чаще на закате. Взрослые после работы и ужина спонтанно принимали решение идти купаться, и это было негаданно свалившееся счастье. Иногда всей коммуналкой, иногда с родителями Игоря, человек по десять, двенадцать сразу. Помню, во дворе уже стоят гурьбой дед, мама с папой, соседи, мы с Игорюхой от нетерпенья бьем копытом. Все ждут бабушку. Бабушка наша была модницей и даже на такую семейную прогулку одевала выходные туфли с пряжками, новенький платок и долго прихорашивалась. Потом все так же не спеша, идут к центральной площади, каскадами спускающейся к пруду, мы с Игорюхой носимся наперегонки, словно пытаясь ускорить встречу с долгожданным. Предзакатное солнце прямо по курсу слепит глаза. И вот! Наконец-то, набережная, тогда еще не закованная в бетон, из песчаной отмели, кустов с прогулочными лодками, вытащенными кверху дном на сушу. Дальше можно не вылезать из парной воды, пока хоть кто-нибудь из взрослых купается поодаль. Верх блаженства. Когда уже совсем стемнело, мы идем обратно в свете фонарей и, последнее, что я помню, как засыпаю за столом, зажав в руке остаток бутерброда. День прошел на славу…
Еще одними красными днями в календаре были совместные походы в кинотеатр. Премьеры тогда были не часты, да нас и не на все водили. Поэтому любое посещение киношки сносило крышу напрочь. До сих пор помню потрясение после просмотра «Командира счастливой «Щуки»». После этого мы с месяц играли во дворе в подводников, построив из коробок и деревянных ящиков, украденных из овощного, лодку. Каждый боролся за право утонуть, как капитан, стоя на «мостике» с палочкой в зубах заместо папиросы...

Двор жил дальше, каждый день даря сюрпризы и открытия. Вспоминая сегодняшним умом этот уютный мир, невольно сравниваешь… Ах, как тогда он многим казался тесным, как докучал этот коллективный быт и власть «народного контроля». Так хотелось уединенности и личного мирка, куда не сунет нос никто. Ну, вот, имеем…
Только опять же сегодняшним умом осознаешь, что никакой бы террорист с авоськой гексогена или педофил - тогда и слово-то такого никто не ведал - не прошел бы не замеченным. Да, что там, мышь не проскочила бы. Все на виду и в курсе. Любовь и ненависть, дружба, зависть – все из одного котла. Помню, по району гулял местный юродивый, тихий даун Толик. Лет ему было под сорок, но разумом не старше нас. Любил играть с детьми, в кармане у него всегда были слипшиеся карамельки. Мы его использовали, как дармовую силу для раскрутки карусели. Но стоило ему облапать в игре девчонку, мгновенно бабки гнали его со двора. Нам становилось даже жаль его, не понимая суть вопроса. Да вряд ли Толик понимал. Уходил, беззлобно улыбаясь…
Как и я сегодня улыбаюсь, вспоминая свой любимый двор…

© zooch

я тоже с азии:) рассказ в принципе описывает почти все так как было у нас. за исключением того, что на канал и озера мы бегали купатьсяс утра и до поздней ночи сами, без взрослых.Идя назад рвали урюк абрикосы или заходили на бахчу, где узбеки просто так давали арбузы и дыни, только чтобы им бахчу не топтали.
Огороды и сады урюковые яблоневые вишенные и тд громились по всем правилам военного исскуства, но без вандальства.. не знаю был ли у вас такой прикол. Есть зеленый урюк обмакивая его в соль? у нас в Фергане почти каждый пацан по весне имел коробок соли в кармане для урюка, рогатку (для самообороны или так по голубям популять), и разные прочие мелочи:).
еще было развлекалово( но взрослыми не поощрялось, наоборот наказывали строго) ходили на поля хлопковые, задирали узбеков, иногда дрались, но без всяких там ножей и прочего железа. чаще перестреливались с рогачей:). к новому году заготавливался Хлорат Натрия. вымачивалтсь газеты в нем, и потом делались взрывпакеты, ракеты и прочая пиротехника. в отличие от магмы, хлорат был часто непредсказуем в высоких концентрациях, часто вспыхивал просто от трения в штанах . перед новым годом стабильно привозили десятки пацанов в больницы с обожжеными конечностями, некоторые имеют до сих пор как память нехватку пары пальцев. В школах проводились рейды против хлората учителями и милицией. проверялись руки. если печатаешь хлорат, руки желтые были. потом домой шли с обыском. но дома никто такую улику не делал, в основном в подвалах.У меня отец знал что я этим занимаюсь. не ругал, просто сказал, если залетишь выпорю:)
бани общей не было. вернее была, но мы в нее не ходили. дома была вода горячая.
Взрослые парняги были для нас авторитетом. вкупались за нас если кто из чужих обижал. Рядом с нам была школа милиции, так я помню как они туда ходили с курсантами драться. а потом долго подробности обсуждались в дворовой беседке.
еще помню д. Юру , погоняло Карлиман была у него. был метр с кепкой и на каблуках. для нас он был и отцом и матерью вторым. Отличный гимнаст, он заинтересовал нас в этом виде спорта, и мы все вместе всем двором поставили турник, да не простой, а по всем правилам гимнастики, с ямой с песком и опилками, растяжками и тд. к нам со всей округи приходили покрутиться на нем. через полгода каждый из нас умел делать склепку, офицерские подъемы перевороты, выход на обе руки, итд.игра в чайник считалась чемто типа разминки, у каждого пацана лежала дома пара ремней с парашютных строп( благо десантно парашютный полк был в фергане). вечерами ходили с ним на пустырь печь картоху, .. вообще офигенный мужик. Родители нас отпускали в любые походы , есдва скажешь что идешь с д.Юрой.
а еще в фергане был один тихий дурачок . Индеец. он сидел всегда в костюме индейца на камне возле базара. никто и никогда его не трогал.
Классно было.......